Эльза смотрит на дверь, на полоску света внизу, на тусклую медную ручку, от которой сквозь полумрак тянется нить. Тянется к Эльзе, прочная, капроновая, и Эльза вспоминает: так уже было в детстве. Тогда у нее шатался молочный зуб. Ныл, пульсировал во рту, все не выпадал. Отчаявшись, Эльза обвязала его ниткой и села на пол, облизывая пересохшие губы. Рано или поздно кто-то придет, — думала она. Эта дверь чуть перекосилась и открывается с трудом, все домашние с силой дергают ее на себя. Будет больно, но потом сразу станет хорошо.

Полоску света перечеркивает тень. Эльза стоит на коленях, чуть дыша. Все внутри обмирает, она считает шаги, совсем как в детстве, только теперь нить привязана не к зубу — к зажимам на сосках Эльзы.

Дверь открывается рывком.

Где-то там — Герда, которая ранит себя шипами роз, играет послушную девочку в летнем саду. Хозяйка расчесывает ей волосы, и Герда забывает обо всем.

Где-то там принцесса и ее принц пьют чай из прелестных фарфоровых чашечек, ведя неспешную беседу. Слуги стоят неподвижно, держат свечи и поднос с блюдцами, не вздрагивая ни от горячего воска, ни от капель чая на коже.

Где-то там маленькая разбойница играет с ножом, ходит вдоль клеток. Кому-то из ее питомцев нужны ошейник и цепь, но даже без них никто не сбежит из зверинца.

Где-то там — холодная королева, но здесь ее кожа горяча. И если Кай выложит из ледышек слово «Вечность» у нее на груди — станет ее господином.