В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. Было у него три жены, одна другой краше: та белая как день, эта — черная как ночь и еще одна — красная как заря. Родили они ему трех сыновей, да всех в один и тот же час. Все богатыри, красавцы, соколиной охотой забавляются, ратному делу обучаются, с коней день и ночь не слезают. Все равны, все отцу милы.

Призадумался царь: как же царство делить? Неровен час, пойдут сыновья войной друг на друга! А в ту пору в степях близ границы разбойники пошаливали. Собрал царь сыновей и сказал им: идите и добудьте себе славу, а царству нашему — мир да покой.

Дал каждому рать, и поехали царевичи. Один на восход, другой — на закат, третий — на светлый полдень. Вдоволь потешились, порубили разбойников, а после стали спорить, кому на темную полночь ехать.

— Я поеду, — один говорит.
— Нет, я! — отвечает другой.
— Полно вам спорить, братья, — говорит третий, — выйдем в чисто поле да станем мечи в небо метать; чей дольше всех пролетает, тот и поедет на полночь.

Согласились братья. Вышли они в чисто поле, хорошо в поле, привольно. То ветер траву шевелит, то мышь пробежит, то птица пролетит. Бросил меч третий брат — пролетал меч день. Бросил меч другой брат — два дня. Бросил первый — три дня.

— Знать, так тому и быть.

Поскакал царевич на темную полночь, а братья стали его дожидаться. День проходит, другой проходит — не видать рати.

— Видать, беда с братом приключилась, — говорят царевичи.

Поехал другой брат на темную полночь, остался один Марий-царевич. Сел братьев поджидать, день ждал, другой ждал, а на третий собрал свою рать да поехал поглядеть, что с братьями случилось.

Едет он, едет, вдруг конь под ним спотыкнулся. Глядит Марий-царевич — перед ним поле, на том поле рать лежит побитая, вороны в небе кружат. Погоревал Марий-царевич о брате да дальше поехал. Тут другой раз конь под ним спотыкнулся. Глядит Марий-царевич — другая рать лежит побитая, волки по полю бродят. Погоревал Марий-царевич о другом брате да и думает: «Что за богатырь моих братьев побил, видно, силы в нем много; знать, силой его не возьмешь, надобно хитростью брать». Подумавши так, кликнул он слуг да велел принести себе бабские одежды. Облачился Марий-царевич в платье, насурьмил очи ясные да поскакал один дальше, а рати велел богатый шатер в поле поставить да ждать.

Едет он, едет, вдруг видит — сидит у дороги старик, сам седой да худой, а в руках у него меч весь в двадцати кровях. Старик тот меч вытирает да приговаривает:

— Кого мой меч побьет, того сила в меня войдет.

Поздоровался Марий-царевич со стариком со всем почтением и лаской, да говорит ему, будто девица:

— Ехала я по полю, ехала по другому, и на обоих лежат богатыри могучие, мечом порублены. Не знаешь ли, добрый человек, кто две рати побил, на корм воронам да волкам пустил?
— Знаю, красна девица, как не знать, — отвечает старик, — это Кощей Бессмертный тешился.
— Где ж найти мне этого богатыря? — спрашивает Марий-царевич.
— Далеко искать не придется, — говорит ему старик, — это я и есть. А ты, девица, чьих будешь, и какой тебе до меня интерес?

А Марий-царевич ему и отвечает:

— Царевна я, звать меня Марья Моревна, ищу себе жениха. Сказала я своему батюшке, что выйду замуж за самого могучего богатыря, какого сумею найти; видно, ты это и есть. Поднимайся, поедем в мой шатер.
— Коли так, то поедем.

Свистнул старик, и из-под земли встал конь седой, как дым. Вскочил Кощей на того коня, да поехал за царевичем следом.

Скоро приехали они к дорогому шатру, золотом расшитому, шелками подбитому. Взял Марий-царевич Кощея за руки, повел в тот шатер, усадил на ковры тканые, на подушки пуховые, да стал слуг кликать:

— Эй, слуги мои верные, несите нам зелена вина да накрывайте на стол!

Тут же слуги принесли всяких яств, сладких медов да пенного пива. Стал Марий-царевич Кощея кормить да поить, а сам вином только губы промочил. Захмелел Кощей, стал его за руки хватать:

— Сядь, — говорит, — поближе ко мне, Марьюшка, да ничего не бойся: мне твоим мужем быть.
— Нет, — отвечает Марий-царевич, — боюсь я тебя, слишком сильный ты.

А сам новую чарку ему наливает.

Сильнее захмелел Кощей, стал обнимать царевича, миловаться с ним. Да и говорит опять:

— Приласкай меня, Марьюшка, да ничего не бойся.
— Нет, — отвечает Марий-царевич, — боюсь я тебя, слишком сильный ты.

Еще выпил Кощей зелена вина, совсем захмелел, стал царевича за подол тянуть:

— Ложись со мной, Марьюшка, да ничего не бойся.
— Нет, — отвечает Марий-царевич, — боюсь я тебя, слишком сильный ты.

Невмоготу стало Кощею, и говорит он царевичу:

— Так вели, Марьюшка, заковать меня в двенадцать цепей, да не давай мне воды; вся сила из меня выйдет.

Хлопнул в ладоши Марий-царевич, кликнул слуг. Принесли слуги верные двенадцать цепей да и заковали Кощея.

— Не боишься меня теперь, Марьюшка? — спрашивает Кощей.

Взял тогда Марий-царевич свой верный меч да и рубанул Кощея крест-накрест: раз за одного брата, другой раз — за другого. Смотрит — летят два ворона, сели они Кощею на грудь да полили его раны мертвой водой из клювов; тут раны у Кощея затянулись, и лежит тот жив-живехонек.

Велел тогда Марий-царевич привести двенадцать лошадей, приковал к каждой конец цепи да велел слугам хлестать их что есть мочи. Понесли лошади, да каждая — в свою сторону; разорвали Кощея на куски да разнесли те куски по полям, по степям. Смотрит Марий-царевич — встали будто из-под земли двенадцать серых волков да заели тех лошадей, а куски тела Кощеева притащили в одно место да сложили вместе. Тут же прилетели двенадцать воронов да обрызгали Кощея мертвой водой, и затянулись раны. Открыл глаза Кощей, а Марий-царевич ему и говорит:

— Обманул ты меня, суженый мой! Не вся из тебя сила вышла!
— Я, — отвечает Кощей, — бессмертный, смерть моя упрятана надежно. Нельзя меня убить, хоть сильного, хоть бессильного.

Призадумался крепко Марий-царевич да велел слугам принести сети. Взял тогда топор да порубил Кощея на куски. Видит — летят вороны, мертвую воду в клювах несут. Слуги бросили на них сети да всех переловили, мертвую воду добыли да в две чаши вылили. Тогда велел Марий-царевич везти Кощея в свой терем, приковать к стенам в чулане и дверь запереть на три ключа, а сам пошел в поле, где братья его лежали, да полил водой их раны — те и затянулись. Лежат братья, будто спят, свежие да румяные, а глаз не открывают. Звал их, звал Марий-царевич, тряс, тормошил — все без толку.

Вернулся в терем Марий-царевич, пошел в чулан, глядит — прибегали двенадцать мышей, поливали Кощеевы раны мертвой водой, висит Кощей на цепях целехонек. Бросил ему Марий-царевич сухую корку, а воды не дал, и говорит:

— По нраву ли тебе свадебное угощение? Видишь ли теперь, что напрасно братьев моих зарубил? Я ведь тебя теперь со свету сживу, забью, запытаю, взмолишься ты о смерти, Кощей Бессмертный!

Отвечает ему Кощей:

— Мне, Марьюшка, все ведомо: что было, что будет. Одну ночь станешь ты меня батогами бить, пытать, другую будешь плетьми сечь, мучить, а на третью ляжешь со мной, как добрая жена.

Рассердился Марий-царевич, смутился.

— Ты, никак, ослеп, — говорит, — старче, одним глазом в прошлое глядишь, другим — в грядущее смотришь, а что перед тобой — того не видишь! Не девица я — богатырь, Марий-царевич.
— Что тебя, соколик, с девкой спутать можно — тому не мои глаза виной, а мне-то все едино: девка ты, парень ли, — Кощей ему отвечает. — Выйдет по моему.

Ушел Марий-царевич в свою светлицу, лег спать, да сон нейдет. Стал думу думать. Могучего колдуна он своею хитростью пленил, сама смерть тому не страшна. Как бы заставить его братьев воротить? Не утерпел Марий-царевич, встал с перины пуховой да пошел в чулан. Стал Кощея батогами бить да пытать, как братьев оживить. Всю ночь молчал Кощей, а как заря занялась, он и говорит:

— Возьми, Марьюшка, двух белых горлинок, да дай им выпить крови у твоих братьев, а после вели им лететь на светлый полдень да принести живой воды.

Марий-царевич так и сделал. День проходит, другой проходит, вот на третий день смотрит — летят две белых горлинки, сели к его братьям на головы, напоили их водой из клювов. Тут братья и ожили.

В ту пору прибыл гонец от царя, да велел им во дворец возвращаться. Сели на коней все трое да поскакали домой. Царь призвал их себе и говорит:

— Дети мои, скоро я умру, а царство мое одному из вас достанется. Кто из вас славу себе сыскал, царству нашему мир да покой добыл?

Рассказали братья, как дело было.

— Видно, быть Марию-царевичу опосля меня на престоле, — говорит им царь.

Сказал и тут же дух испустил.

А братьев взяла досада, что им ничего не досталось, и сговорились они Мария-царевича погубить. Поскакал один на закат, а другой на восход, да стали они себе дружину собирать, да все из разбойников и душегубов. Прослышал о том Марий-царевич, опечалился. Поехал в свой терем, пошел в чулан, где Кощей Бессмертный в цепях томился, да и говорит ему:

— Идут мои братья войной на меня, великая сила за ними. Открой, Кощей, как побить мне их?

Тот молчит. Всю ночь хлестал его царевич плетьми, а как заря занялась, говорит ему Кощей:

— Братьев твоих побить — дело нехитрое, возьми мой меч-кладенец, да махни им раз — поляжет рать, махни другой — поляжет другая. Да только тебе он не по руке, силы в тебе не достанет его поднять.
— Где ж взять мне такую силу? — спрашивает его царевич, а Кощей смеется:
— Во мне та сила, Марьюшка, да в семени моем. Так и быть, коли ляжешь со мною, дам тебе ни много ни мало, а сколько добыть сумеешь!

Смутился Марий-царевич, опечалился. Пошел во двор, стал Кощеев меч поднимать. С одного раза на вершок поднял, с другого на пядь, с третьего — на аршин. Заплакал тогда Марий-царевич, да делать нечего: надо к Кощею за силушкой идти. Как ночь настала, оделся он красной девицей да и пошел в чулан. Лег с Кощеем как добрая жена, целовал его в уста сахарные, обнимал да миловал. Наутро Кощей и говорит ему:

— Видишь, соколик, как я сказал, так все и вышло. Не поверил ты мне, посему зваться тебе с этих пор Марьей-царевной да носить бабские юбки, а коли не выполнишь — не бывать у тебя моей силе. Иди теперь, возьми мой меч да брось в небо.

Пошел Марий-царевич во двор, зашвырнул меч выше облаков. Семь дней пролетал меч да вернулся, в землю воткнулся. Понял царевич, что правду сказал колдун, вынул меч из земли да велел коня седлать. Сел как был, в одеждах девичьих, да поехал воевать. Раз мечом махнул — полегла рать. Другой раз махнул — полегла и другая. Срубил головы вероломным братьям, поплакал, потужил да и домой вернулся.

Звался он с тех пор Марьей Моревной, степной царевной, и сыскал себе славу, а царству — мир и покой.